Размышляя о вероятности возможности достать здесь и сейчас что-то алкогольное, Габриэль рассеянным взглядом скользил по залу, до тех пор, пока его внимание не привлекла сова. По факту в птице не было ничего необычного, срочную почту могли доставить в любое время, юноша же из чистого любопытства проследил за полетом крылатой почтальонки. Увидев адресата, Фейн уже собирался отвести взгляд, дела профессора маггловеденья парню были не интересны, но письмо начало само зачитываться. Столь неожиданный поворот удержал внимание слизеринца, и потому он стал свидетелем момента падения в обморок мужчины.
- Вечер абсурда? – как-то рассеяно пробормотал Гейб, на такое событие просто невозможно было  взирать равнодушно, и в юноше в этот момент боролся целый калейдоскоп разных эмоций. Не особо задумываясь над своими действиями, юноша направился ближе, легко лавируя между людьми. Неожиданно раздавшийся голос Санты заставил юношу ненадолго замереть посреди дороги, и он стал искать источник звука. Полюбовавшись на дедушку, слизеринец ускорился, заигравшая музыка вальса была ему только в помеху, пробираться мимо танцующих пар было намного сложней.
Добравшись, все же благополучно до места, Фейн стал свидетелем неудачных попыток парня, находящегося рядом с маггловедедом, привести Профессора в порядок. «Раз уж у него не получилось, мне с магией можно и вовсе не соваться…». Нестабильность собственной магии иногда его весьма угнетала, а в том, что сейчас не получаться даже самые простые чары он был уверен, что уж тогда говорить о не знакомом ему заклинание.  Приблизившись к парню, сидящему на корточках возле профессора, Фейн задумчиво оглядел внушительное тело мужчины, ненадолго отвлекаясь на мысли, о том могла ли остаться на полу вмятина на память или нет.
- А может его маггловским способом? Облить холодной водой… но главное как можно быстрее потом отойти подальше, - поглядывая на кажущегося беспомощным парня, слизеринец поделился пришедшей ему в голову идеей, несмотря на то, что она сильно противоречила его стремлению от всего того, что связано с миром не магов.  Неизвестно как  маггловед отреагирует на подобное и лучше в этот момент оказаться в стороне, а то  мало ли

Беседа с пареньком была легкой и непринужденной, но она мигом отошла на второй план после того, как шотландец распластался на полу. И ничего, вот вообще, ни одно малейшее действие со стороны, не помогало привести его в чувства. Было ли это в силу того, что чары мага были больно уж слабыми, либо просто некстати сработала природная устойчивость оборотней – это уже дело десятое. Тем более что кроме директора, зельевара и еще пары человек, о принадлежности рыжеволосого мохнатика к хвостатому виду, никто и не знал. Но, на самом деле, история текущей ситуации была куда сложнее…
Все мы знаем о том, что профессор Баллантайн был еще тем сумасбродом. И порой он творит совершенно дикие вещи, да и просто любит пошутить, устраивая тотальный фарс и шоу. Не столько для привлечения внимания, сколько с целью разнообразить жизнь окружающим и может быть немного, развлечь. Внести изюминку в целом обычные и серые будни. Так было и на сей раз. И плевать ему было на то, что и без его приколов в этом году должно было быть нечто интересное, ибо, коль он задумал аферу, то упрется как баран и будет ее воплощать в реальность.
Письмо было поддельным. Пришлось изрядно повозиться, ибо, как мы знаем, маггловед далеко не спецом по чарам был, а разбирался в иных областях. Но, неделя мучений перед сном не прошла зря, и желаемый результат был достигнут. Что же до обморока, то тут помогло Обморочное зелье, приобретенное в маленькой лавке во время посещения деревеньки учителем. Довольно простое средство для отключения самого себя. Разве что с дозировкой пришлось много мучиться, а точнее ее расчетом, дабы не рухнуть раньше времени. С совой все вышло  достаточно просто.
Что же случилось, потом мы уже и так знаем. И пока подошедший иноземный мальчик обсуждал способы реанимации учителя, то пришел в себя, но виду не подал. Миг, рыжеволосый громила вскакивает на ноги, срывает себя килт, под которым оказывается еще один килт, а после начинает плясать, совершенно не соответствуя такту вальса.
- Э-э-эй, чародеи! Оп-оп-опа-оп, давайте танцевать!
Э-э-эй, чародеи! Оп-оп-оп-оп, это Хогвартс стайл!
Шотландец бодро отплясывал, размахивая первым килтом над головой и отдаленно напоминая обезумившего орангутанга. Естественно, многие волшебники и понятия не имели о маггловской песне, что некогда была хитом в такие уже далекие десятые года,… Равно как и о том танце, что демонстрировал нынче учитель. А вот он прекрасно знал тот хит, ибо, такое событие в мире маггловской музыки не могло пройти мимо того, кто провел просто огромную кучу времени среди них.

Отредактировано Ramsey Ballantyne (2015-02-28 13:41:44)

К тому моменту, как все приготовления к балу были закончены, Вуд уже на него опаздывала. Или слегка задерживалась. Нет, всё же опаздывала, учитывая, как скрупулёзно старалась она отмерять своё время. Обычно она считала, что лучше прийти на встречу на двадцать минут раньше, чем на две минуты позже, но сегодня весь план летел псу под хвост. Того количества времени, которого, предположительно, должно было хватить на всё-всё-всё, да ещё взятого при этом с запасом, было явно не достаточно. Во всём были виноваты нервы. Как только Агнес представляла, сколько народа придёт в большой зал сегодня, её начинало мутить. Почему-то казалось, что все будут пялиться именно на неё и никакие доводы рассудка вроде: «Да кому ты вообще нужна, людей не интересует ничего, кроме их самих», не помогали. Даже Фаулер собралась быстрее Вуд, хотя у неё образ требовал куда больше приложенных усилий. Чего стоил один этот грим, который она наносила с таким усердием, что Агнес подругу даже не узнавала. Весь наряд Джи был как минимум необычным и вот уж кто точно оттянет на себя сегодня абсолютно всё внимание толпы, так это она. Да, осознание этого должно было облегчить жизнь Агнес и приободрить её, но Вуд была таким человеком, тараканы которого дрессировке не поддавались совсем. Когда они начинали сходить с ума, здравый смысл предпочитал отмалчиваться.
   «Что, если я лягу на кровать и притворюсь, что впала в летаргию? Между прочим, в истории прецеденты были. Это станет достаточно веским оправданием, чтобы пропустить сегодняшнее мероприятие?», - думала она, вертясь перед зеркалом и пытаясь осмотреть себя со всех сторон раз в пятый точно. К слову, уже после третьего она обещала себе, что этот – последний, и она уже идёт. Вот прямо сейчас. Как бы не так! Чем больше она задерживалась, тем сильнее думала, что идти - затея совершенно дурацкая. Всё было не то и всё не так в её образе. Ей казалось, что крупные локоны, которые она так старательно укладывала сегодня, уже успели выпрямиться, а причёска такими темпами скоро станет напоминать воронье гнездо. И это учитывая, сколько она перевела сегодня средства для укладки, которое обещало сохранить причёску в идеальном состоянии со слов подруг как минимум на 12 часов, а вообще-то, по проведённым исследованиям и согласно информации на упаковке, так и вовсе целые сутки. Вуд уже убедила себя, что это – наглое враньё. Кроме того, платье, в которое она была одета, показалось ей совершенно некрасивым, а цвет его абсолютно неподходящим. И это при том, что когда они с матерью ещё летом выбирали вместе для него ткань, обе пришли к одинаковому выводу: этот цвет идеально подходит к глазам Агнес. Впрочем, ладно, так сказала мама, а Вуд лишь кивала головой, словно китайский болванчик, твёрдо уверенная в том, что уж мать-то плохого не посоветует. Апогеем всего стали туфли, надев которые Вуд вдруг отчего-то решила, что обязательно сегодня упадёт. Хотя каблук на них был весьма устойчив и не очень уж высок, а сегодня наверняка найдутся куда более приметные экземпляры. От обиды и разочарования на глаза едва не наворачивались слёзы. Ну, почему у неё всё всегда было не как у нормальных людей?
   Идя к месту встречи настолько быстро, насколько это вообще было возможно в таком наряде, она уже несколько раз попросила Мерлина о том, чтобы поскорее наступило завтра, и поругала себя  за то, что согласилась идти на этот бал с Брианом. И дело было не в нём, а в ней. Не надо было соглашаться, лучше бы он нашёл себе какую-нибудь идеальную и куда более обязательную девочку с хаффлпаффа. Вот уж у него бы с поиском партнёрши точно проблем не возникло! И всё было бы как положено, его бы не заставляли ждать и маяться, меряя шагами коридор. Да да, О’Рейли действительно ходил по коридору туда-сюда, но то, что он при этом маялся, было додумано уже самой Вуд.
- Прости, я не хотела опаздывать, так получилось, что я…- слишком быстро заболтала Вуд, но вовремя успела захлопнуть рот. – В общем, не важно.
    Она оглядела его с головы до ног и по её губам скользнула улыбка. Бриан выглядел как-то очень по-взрослому, хотя костюм ему определённо шёл.
- Тебе кто-нибудь говорил, что тебе очень идёт твой наряд? – поинтересовалась она и посмотрела в сторону большого зала. – Идём?
    Вуд начала осторожно спускаться по лестнице, двигаясь в том направлении, откуда доносилась музыка. Войдя в зал, ей на мгновение показалось, что её и ослепило, и оглушило одновременно, а потому некоторое время она приходила в себя, пытаясь сориентироваться.
- Так ты уезжаешь завтра домой на Рождество? – спросила она, посмотрев на гриффиндорца и ей захотелось провалиться сквозь землю. Что за идиотский вопрос? Просто великолепно, лишний раз затронуть тему семьи и дома, учитывая произошедшее за несколько месяцев. И даже не просто эту тему лишний раз поднять, а ещё и испортить этим самым чудесную атмосферу праздника. Замечательно. Вуд всегда старалась сначала думать, а потом болтать, но сегодня всё было наоборот.

Большая часть событий, творящихся на балу, проходила мимо него. Доминик поймал себя на мысли, что ему приходится прилагать усилия, чтобы не думать об омеле, поцелуях, танцах с участием Эммы. Это не то, чтобы удивляло, скорее, было более чем естественным, учитывая, что рядом с ним стояла сногсшибательно выглядевшая девушка, но обычно от такой близости Доминик не терял голову. Наоборот, чем интимней были разговоры, чем ближе находились симпатичные ему люди, тем уверенней Уизли себя чувствовал, а сейчас, сквозь наслоения самоуверенности, спокойствия, ощущения гармонии и счастья, пробивался неприятный голосок, едко нашёптывающий: "Ты всё испортишь. Ты всё испортишь. Ты уже всё портишь! Она ненавидит тебя!" Этот-то голосок и в более простое время был основной проблемой. Из-за него некоторые слова Эммы Доминик воспринимал в штыки и даже в невинных заявлениях видел посыл на три весёлые буквы. Именно из-за этого голоска Доминика кидало в крайности.
Всё, чтобы не говорил и не делал Доминик в её обществе, казалось ему чуточку хуже и глупее, чем обычно. Он хотел, чтобы Эмма улыбалась, чтобы её весёлый смех наполнил зал, чтобы во взгляде пропала настороженность, причём не только на сегодня, а в принципе, навсегда, но при этом начинал напрягаться, когда она улыбалась кому-то другому или разговаривала не с ним. Эмме, как считал Доминик, очень не повредило бы слегка отпустить себя, расслабиться, быть смелее, но ничего умнее реализованного желания напоить её зельем, он не придумал. С любой другой девушкой бы проще сразу выяснить, по какой причине она согласилась пойти с ним на бал, но природная интуиция подсказывала, что самые простые решения с мисс МакГонагалл могут не сработать.
"Давай сделаем вид, что мы не чужие друг другу и нам хорошо вместе", - мысленно обратился к Эмме рыжий и сам же постарался выдохнуть. Все его попытки наладить диалог не клеились: Эмме было или неинтересно, или она просто за ним не поспевала, поэтому Доминик решил перестать заваливать её тонной вопросов и позволить самой выбрать какую-нибудь тему для беседы. И, похоже, это решение было верным.
"Где эта треклятая омела, когда она нужна?!" - с отчаянием подумал Доминик, когда от взгляда Эммы внутри него что-то оборвалось и понеслось, заходя в крутое пике, понеслось вниз на огромной скорости. Звёздочка была забыла и убрана в карман. Сейчас Доминику до неё не было уже никакого дела. Он с самым счастливым видом улыбнулся Эмме и, взяв её руку в свою, осторожно распрямил пальцы.
Доминик поклонился, церемониально и грациозно, в то время как его сердце весело отстукивало счастливый ритм. Вот сейчас причины, по которым Эмма согласилась пойти с ним на бал, были совершенно неважными. Сейчас он точно знал одно: по крайней мере, танцевать с ним она хочет.
- А ты позволишь себя пригласить? – взгляд Доминика стал лукавым и, не дожидаясь ответа девушки, он повёл её в центр зала, правда, стараясь держаться подальше от отплясывающего что-то дикое преподавателя по магловедению.

Мысли и чувства путались. Они переплетались между собой, шипели и жалили, пожирая друг друга и уходя в небытие, прежде чем породить что-то новое, но не менее мерзкое, похожее на них же. И вместе выходило не что иное, как полноценная душевная агония, переходящая в кучу немых вопросов, ощущение несправедливости и просто пустоту. Да, у Рене внутри все было пусто. Хотелось было закричать, но крик застыл комом в горле. Хотел бы всплакнуть, но глаза были сухи, а взгляд, устремленный в пол, полностью пуст. Хотелось разозлиться, но вместо этого апатия. Он перегорел… Нет, даже не так. Сейчас он напоминал огарок свечи, медленно тлеющий и уже почти не несущий тепла. В нем не было жизни, не было эмоций, ничего не было, кроме какой-то внутренней, пожирающей все и вся, пустоты.
С ним было такое впервые, и он понятия не имел о том, что же делать и как себя повести. Нет, он знал, что не является неприступным оплотом, но не ожидал того, что его можно сломить так легко и просто. И от этого становилось еще обиднее. Осознание того, что что-то могло сделать его столь слабым, а он ничего с этим не мог поделать, бесило Рене. Сейчас, как никогда в жизни, юноша понимал, что ему нужен совет, что ему нужно поговорить с родителями, но они были слишком далеко.
Парень скрипнул зубами, на миг сжал кулаки и закрыл глаза. Он старался забыться, уйти от всего того, что случилось с ним. Пытался разобраться в ситуации и найти хоть какую-то подсказку что делать. Разобраться в самом себе, наконец.
Перед глазами появилась картина дома. Тихо потрескивает огонь в камине. За окном кружили вороны в сумеречном свете заходящего солнца. Отец сидел в кресле и смотрел на матушку, пока та ловко и непринужденно водила пальцами по клавишам фортепиано. А Рене же был перед камином, смотря в его пламя, стараясь подметить и запомнить каждый изгиб его языков алого цвета, каждую искорку. Тепло и уют. А потом матушка запела, и молодой волшебник с удивлением посмотрел на нее, внимая каждому слову. Ведь незадолго до того Виктор рассказывал о встрече с одним магглом в каком-то баре, куда маг заглянул из любопытства, желая узнать разницу заведений обычных людей и пабов волшебников. И мама Рене переложила историю в стихи, а после на музыку. Хотя, вполне могло быть и так, что это была просто похожая история. Детали он уже не помнил…
Картинка померкла, и болгарин открыл глаза. Казалось, прошла целая вечность, но на де мгновения, стремительные и неуловимые. Губы чуть шевельнулись и слова песни едва не сошли с губ, но так и застыли в немой пустоте. Глаза закрылись вновь. Опять огонь камина перед ними, скрип кресла отца и голос матери в ушах…
-  Что ты знаешь о жизни? Ведь тебе всего двадцать лет.
Что ты знаешь о смерти? Ведь войн давно уже нет.
Как ты можешь говорить о любви, покуда не женат?
Как ты можешь судить красоту, когда на устах твоих мат?
Юноша невольно улыбнулся, ловя себя на мысли, что эти строки очень уж близки ему сейчас. А еще он вспомнил, что в тот момент в комнату влетел его любимый Зигфрид и уселся на плечо, принявшись нежно что-то выискивать своим клювом что-то в волосах парня. Да, это был чудесный день и Крам вновь улыбнулся, еще раз, прямо как тогда, покуда голос мамы продолжал звучать в голове.
- Эти вопросы и много других задавал мне один чудак
Мы столкнулись в богом забытом кафе, сейчас уже не помню, как.
И я слушал его болтовню и пытался смотреть в глаза,
И я помню, он пил крепкий чай, а я пиво, и на грязной тарелке сидела оса.
Отец не пил пиво. Во всяком случае, его сын не помнил за ним такого ровно столько, сколько знал себя самого. А значит, песня была все же не переложением на музыку той истории, но очень уж похожей. Впрочем, так ли важно написала ли ее матушка или исполнила чью-то чужую? Для болгарина это не имело значения. Он просто вспоминал прекрасные мгновения жизни и приходил в себя.
- И я тихо посмеивался про себя, ну откуда ему было знать,
Отчего дрожат мои руки, а ночами не хочется спать.
Отчего в глазах только боль и тоска, даже если на устах анекдот.
И какая причина в том, что я ненавижу праздновать новый год.
Вспоминая о том, как мучился в последнее время, прежде чем пригласить, наконец, на бал виновницу мук, волшебник невольно подметил, что строки вновь оказались ему близки. До боли…
- А я мог бы рассказать о том, как больно бывает порой,
Когда тебе норовят воткнуть нож в спину, лишь за то, что ты "не такой",
И о том, что любовь продается. Ей цена - кошельковый рай.
И когда ты шепчешь "Люби меня!", эта фраза звучит, как "Предай!".
Считал ли он поступок Кетрин предательством? Наверное, начни он обдумывать случившееся, то нет. Они ведь не встречались, так что и ревновать было глупо. Дорогу он ей тоже не переходил, и мстить  ему было не за что, а значит и унижать специально не стала бы. Но то разум, вещь, что априори начинает работать тогда, когда уже слишком просто. А пока были лишь эмоции, чистый голос сердца и души, но отнюдь не ума и здоровой мужской логики.
- И о том, как хочется выть на луну, заперевшись в пустой конуре,
И, уткнувшись в подушку, плакать без слез, посылая проклятья заре.
Задавая себе бесполезный вопрос, для чего ты пришел в этот мир,
Отчего друзья дохнут, как мухи, а враги лезут в щели соседских квартир.
Нет, Рене все же не стал бы выть на луну, если только этот вой не был бы немым. Но несправедливость ощущал так же как герой этой песни. Впрочем, не герой, а такой же человек, как и все люди вокруг.
- Да, я много мог бы рассказать, но не хочу ворошить.
Потому, что когда просыпается память, становиться тошно жить.
И я просто смотрел в глаза и тупо кивал в ответ.
А на улице просто шел дождь и в квадратиках окон зажигался свет...
Это были последние строки песни. Когда голос матери стих в голове, картинка воспоминания окончательно ушла прочь. Прошлое осталось в прошлом, на смену ему пришло настоящее. Пришло с осадком обиды и желанием что-то сделать, но вот только конкретики так и не было. Да и не могло,  ибо что свершилось, то уже вспять не повернуть. И спорить с этим было бесполезно, нужно было просто плыть дальше по течению жизни.
Вздохнув, болгарин уже намеревался встать и пойти к одному из столиков, где взял бы сладенькое, да попробовал бы заесть горечь чувств, но так и остался сидеть, услышав реплику какого-то парня. Повернувшись к источнику голоса, он увидел слизеринца. И взгляд Крама был отнюдь не добрым, ибо ему крайне не понравились слова этого парнишки.
- Еще раз оскорбишь при мне девушку, любую, начищу тебе рожу, усек? – Сомневаться в том, что маг действительно пустит в дело кулаки, не приходилось. – Если ты мужчина, то не имеешь права оскорблять женщину. И неважно, шалава она или королева, женщина всегда будет женщиной! И потом, спит с жабами? А ты у нас тут любитель свечки подержать, да?
Дурмстранговец начинал злиться, но пока еще держал себя в руках. Да, может с ним и поступили несправедливо, но говорить подобное о прекрасных представительницах иного пола он позволить не мог. Особенно о тех, что были отнюдь не безразличны ему.
Жилка дернулась у глаза и он, маг, поднялся на ноги. Мышцы были напряжены, слизеринцу явно следовало подбирать слова, если он не хотел нарваться на драку. А Рене, в его не самом сейчас уравновешенном состоянии, вполне мог ее начать. И плевать на то, что это повлечет за собой кучу последствий. Это был вопрос чести! Женской чести…

- Очень хорошо, - Лили серьезно кивнула на слова парня об отсутствии слежки. Не то, чтобы она сама верила в возможность наблюдения за ними, хотя... эта женщина могла видеть их когда угодно. Вот оно, в чем особенность прорицателей. Они способны предугадывать каждый твой шаг. В этом их опасность: строят из себя сумасшедших, а на деле следят. Очень внимательно следят.
Впрочем, пока что Поттер воспринимала это скорее как элемент идеи, которую она подала Максиму, когда звала его на бал. Конечно, они же секретные агенты, и тайны передавать надо только тогда, когда уверен, что никто этого не видит и не пытается перехватить данные!
Она настолько сосредоточилась на их своеобразной игре, что даже пропустила мимо ушей комплимент. Впрочем, что там... в данном случае комплимент воспринимался тоже элементом игры, и потому девочка только попыталась изобразить пафосный кивок, как она представляет себе это в подобных ситуациях для жеманных дам. Или как-то так. Но, конечно, ничего полезного из этого не вышло.
Она взяла своего кавалера под руку, и они направились в зал.
Уже там Максим обратил ее внимание на эльфов. Бедных существ еще и нарядили в смехотворные наряды.
- Э... неожиданно, - протянула Луна, оглядывая эльфов, - но не будем отвлекаться. Пока что нам надо убедиться, что они не помощники врага! Ниндзя? Где ниндзя? А... что значит... ниндзя?
Не то, чтобы Поттер совсем уж не знала, кто это такие, но вот прямо сейчас сообразить и выудить из памяти это понятие она не смогла. Все-таки относительная чистокровность начинала давать о себе знать. Она действительно не так сильно интересовалась магглами, как оно того стоило.
Но... стоило им пройти глубже в зал, как ситуация начала принимать куда более серьезный оборот. К ним направлялся Малфой со своей... невестой. Чтоб его приподняло да пришлепнуло... вот почему он цепанул взглядом именно их пару? Там же куча всяких других!!!
В какой-то момент Поттер потянула Максима куда-нибудь в сторону, надеясь, что они усмпеют смешаться с толпой или еще что-нибудь сделать. Хоть танцевать уйти, но... голос Малфоя четко сказал, что это бесполезно. Их уже заметили.
И Луне очень захотелось втянуть голову в плечи, но... она сильнее вцепилась в локоть своего кавалера, изобразила у себя на лице подобие благодушной улыбки и произнесла с достоинством:
- Благодарю Вас, мистер Малфой, - а внутри уже заскребло-запротестовало. Внутри так отвратительно потянуло и застонало. Что-то там, в глубине сознания девочки совсем не хотело сейчас общаться с Малфоем. И уж тем более в компании Доминики. От ощущения почти что ревности (хотя будет вернее сказать, что это была зависть) ее чуть было не затрясло, но она сумела справиться с собой.
- Да, конечно, знакомы, - уже более свободно улыбнулась гриффиндорка, - у нас даже большего общего, чем Вы думаете.
Ох, Годрик, дай мне сил...

Улыбка - еще одно замечательнейшее изобретение нашей матушки-природы! Наградив людей способностью улыбаться, она наделила их весьма и весьма мощным оружием, работающим как на добро, так и на зло. Ведь сколько может всего одна улыбка! Обрадовать, подарить надежду, развеселить, очаровать, влюбить в дарящего, а еще унизить, оскорбить, причинить боль, отравить, растоптать! Поистине страшный по своей силе и возможностям дар.
Генри Коэн владел приемами применения улыбок просто таки виртуозно. Его практикантке уже довелось наблюдать и презрительные усмешки, и пренебрежительное приподнятие уголков губ, и хищный оскал. Но лучше всего этот мужчина в самом расцвете сил мог очаровывать именно своей непосредственной улыбкой, которую он неизменно дарил восточной колдунье при каждой их встрече. А, поскольку пересекались они довольно часто, точнее, каждый божий день, Айлин научилась стойко переносить эту демонстрацию ровных белоснежных зубов в полном комплекте, и не задерживать на ней взгляда дольше дозволенного.
Очередная такая обворожительная улыбка сопровождала его заверение в том, что упасть он девушке не даст. Хоть она и была настроена иронично, не ответить на сияющую будто в свете софитов ухмылку интерн просто не могла.
- Учти, я верю тебе на слово.
- Представляете, профессор Лонгботтом, брезгует со мной целоваться! И тяжкий вздох.
Возмущению Айлин не было предела! Каков наглец! Но очередная его улыбочка - и негодование девушки стало сходить на нет. Правда, не так уж и быстро, ибо маслица в огонь умудрился подлить и коллега славного декана барсуков, глава Гриффиндора. Сафи только усмехнулась и покачала головой, словно воспитательница, глядящая на двух воспитанников-шалунов, устроивших очередную каверзу.
Разумно было бы почаще говорить себе: «изменить я этого не могу, остается извлекать из этого пользу».
И, мысленно махнув на все рукой, иранка решила не злиться попусту и насладиться неизбежным вечером Рождественского бала.
- Дорогой профессор, если зелено-белому клубку суждено меня настичь, то так тому и быть - прятаться нет смысла. Как бы мне не хотелось быть застигнутой врасплох...- и она пожала плечами, не пряча улыбки. - А на счет решения кого целовать я Вам так скажу: не дама, и даже не кавалер нынче обладают таким правом - решать. Увы и ах, этим вечером это прерогатива порхающих веночков с пресловутой омелой. От нелепой мысли, что ей таки придется стать жертвой чьего-либо поцелуя именно сегодня, Сафи развеселилась еще больше и коротко рассмеялась.
Тем временем ее кавалер был призван долгом деканской ответственности. Или это был инстинкт драконоборца? Только в данной случае Коэн сражался не со зверем, а грохочущим имя Баллантайна письмом.
Нарочно или нет, в тот самый миг, когда Генри понадобилось расправиться с неуместной на балу вещью (при этом не отходя от своей дамы), Невилл весьма галантно (если быть честными, так пренагло) осведомился у Айлин на счет танца. И этот туда же... Она сдержалась, чтобы не закатить глаза, вместо этого повернувшись к профессору УМС, к которому был адресован следующий вопрос Лонгботтома. Взгляд Сафи выражал тот же вопрос, только в обратном смысле - умоляя ответить отказом. Но и это веселило волшебницу, которая таки смирилась с неизбежностью бала и его сопутствующих, не отпуская улыбки со своих губ.

Отредактировано Aylin I. Safi (2015-03-03 22:21:55)

Генри Коэн не хотел работать сегодня. Очень не хотел. Он искренне желал, чтобы сегодняшний бал закончился без происшествий, чтобы все было красиво и волшебно, чтобы он имел возможность показать своей восточной практикантке всю прелесть европейских волшебных балов. Ему хотелось развеять ее тоску и хандру, хотелось показать, что не все так сыро в Туманном Альбионе, но...
Но мечты на то и мечты, чтобы оставаться исключительно иллюзорным миражом несбыточных надежд. И профессору Ухода за Магическими Существами предстояло в этом убедиться на собственной практике, как это обычно и бывало у него. Так что... ничего в этой жизни не меняется, к великому сожалению самого Генри.
- Проклятая ультима, - тяжко вздохнул и виновато улыбнулся собеседникам Генри, - все, что я могу сказать, что шутник в зале, и что он, с Вашего, коллега, факультета.
И, конечно, профессор Коэн был настроен отказать Невиллу в танце с его дамой. Просто потому, что его дама обещала этот танец ему, и он уж своего, конечно, упускать не планировал. Тем более, что он был уверен - Айлин в его руках в первый танец на балу будет гораздо комфортнее.
- В губы целовать не обязательно, - заметил шепотом с лукавой улыбкой Генри, почти подмигнув Айлин, а потом обратился к декану Гриффиндора, - я бы с радостью, но этот танец леди обещала мне, и...
Он не успел договорить. Не так уж и далеко вместо громкоговорящего письма уже загрохотал голос Баллантайна, который буквально только что валялся в обмороке. А теперь вот он, размахивая над головой юбкой, скакал каким-то невероятным образом и орал что-то совершенно неприглядное.
- Но, кажется, мне придется временно оставить Вас, незабвенная, - он тяжело вздохнул, попытавшись сделать из своей перекошенной в связи с Рамси рожей, виновато улыбнулся, поднял руку девушки, которую перед этим взял в свою левую ладонь, коснулся губами тыльной стороны пальцев, - мистер Лонгботтом, надеюсь, я могу временно оставить на Вас свою прекрасную леди... я вернусь буквально через минуту.
Коэну пришлось отпустить мисс Сафи, крепче сжать палочку в правой руке и двинуться в сторону шотландца, от которого уже действительно начали отступать студенты. Этот... профессор опять старательно привлекал к себе внимание, как будто это его праздник. И это, конечно, раздражало.
- Bono sis animo! - несколько движений и взмахов, и конец палочки направлен на Баллантайна, но... чара выполнена неахти, эффект должна возыметь слабый, как понимал это Генри. И только через пару секунд он подумал о том, что это не припадок - это нормальное поведение маггловеда.
Тогда он начал в голове перебирать заклинания, которые могли бы ему помочь в нелегком деле усмирения преподавателя-оборотня. Проще всего его усыпить, но спящий на полу в бальном зале профессор - это нонсенс. Генри не был уверен, что заклятие спокойствия сработает так, как нужно. Может, Рамси спокоен, как бык, и просто выделывается? Это был большой риск. Надо было как-то заставить его расхотеть творить беспредел, но...
Снова но...
Звук взорвавшейся хлопушки Генри, конечно, не услышал, потому что зал был переполнен подобным шумом, а вот чей-то вскрик...
- Твою мать! - под нос выругался волшебник, обернулся к Рамси, наскоро выпалил и тут же развернулся, ломанувшись на крик, благо зал был большой и перемещаться можно было почти свободно, - Apathia!
Заклинание, брошенное в Баллантайна, вышло вроде бы неплохо, и должно было заставить этого мужика потерять интерес к эпатажу. Нормальные люди в период апатии хотят спокойствия, и предпочитают отойти в уголок и ничего не делать. Как это повлияет на Рамси, которого Коэн за нормального человека не считал, профессор УМС не знал, но надеялся на адекватную реакцию. А еще надеялся на других профессоров в зале, что они усмирят уже этого товарища...
Даже не доходя до места происшествия, профессор Коэн заметил ярко-красное пятно мантии Дурмстранга с меховым подбоем. Единственный человек, который мог это носить в довольно жарком помещении Большого зала - это...
- Рене Крам, - констатировал Коэн, оценивая ситуацию. Он не видел самого происшествия, а только последствия, но... Мартин Уайт зажимал нос, а Крам был исключительно цел, - минус двадцать баллов Хаффлпаффу! - сходу грозно заявил декан факультета барсуков, а потом уже уточнил, - что здесь происходит?
В руке он все еще зажимал волшебную палочку и был крайне недоволен тем, что в происшествии принял участие именно его факультет, который обычно в подобном замечен не был.

Лили приняла весть Максима словно рапорт - со всей возможной серьёзностью и собранностью.
"Да ладно, похоже она в самом деле намерена поиграть в шпионов!" - промелькнуло в голове у мальчика, когда его дама спокойным кивком ответила на его комплимент и взяла его под руку, позволяя увести себя в Большой зал. Несмотря на то, что Лили похоже встала на каблуки, разница в росте и связанные с этим небольшие неудобства практически не чувствовались. Воробей непроизвольно хмыкнул, подумав о том, что единственное, что им не удастся в их игре за мистера и миссис Смит - это профессионально исполненное танго. Зато определённо будет весело...
"Надо будет спросить у Лили, смотрела ли она подобные фильмы? Неспроста же ей это нравится!" - отметил про себя Максим.
- Да, ниндзя! - возбуждённо повторил мальчик, а затем сморгнул, запоздало сообразив, что его спутница может и не знать. Отпустив плечи девушки, он задумчиво почесал в затылке: - Ну, он...
Договорить про таинственного дедушку он не успел, застигнутый врасплох объявлением письма, которое, казалось, орало каждому присутствующему на балу в ухо о количестве потомства их рыжеволосого профессора маггловедения.
- Ничего себе... - протянул парень, с кривой ухмылкой наблюдая обмякший на полу лохматый силуэт шотландца: - Если это и шутка, то очень убедительная, судя по реакции мистера Баллатайна. У вас каждый раз так весело, Лили?
- Ну в общем, ниндзя - это такие специально обученные воины и мастера маскировки. Настоящие шпионы, куда нам до них! - отвлекаясь от суетящихся вокруг жертвы крикучих писем студентов, принялся объяснять Максим: - Тот старик был одет во всё тёмное, как и они, и двигался также быстро и незаметно... Ой!
В своём движении вглубь полутёмного, наполненного людьми зала они едва не столкнулись с какой-то парочкой, которая при ближайшем рассмотрении оказалась Скорпиусом и Доминикой.
- О, привет, Малфой! - обрадовался Макс, в равной степени не заметив чрезмерно вежливой улыбки слизеринца и напряжения рыжеволосой при виде его. Его взгляд скользнул на Уоррингтон, и мальчик разулыбался ещё сильнее: - Ты просто восхитительно выглядишь, Доминика!
Возникший посреди зала старик в костюме Санты, выгодно отличающийся от своего каноничного изображения стройностью похоже дал старт танцам, поскольку отовсюду зазвучала музыка. Мальчик переглянулся со своей спутницей, а потом снова посмотрел на ребят:
- Вы давно здесь? Судя по случившемуся с профессором, вечер обещает быть интересным. - он ненадолго запнулся, глядя куда-то вверх, за голову Уоррингтон: - Ой.. омела.
Мальчику на глаза попался пританцовывающий в такт какой-то невидимой музыке букетик омелы. Согласно древнему обычаю девушку, случайно оказавшуюся под висящей веткой омелы, позволялось поцеловать любому. Правда, росший совсем под другим небом и знающий европейские обычаи только по книгам и фильмам, русский знал лишь, что такое украшение обычно тихо-мирно висит себе под потолком, а не летает как попало.
Но на то это и магический мир, чтобы не соответствовать законам обычного.

Весь мир замер и погрузился в тишину, не было слышно ни музыки, ни веселого смеха окружающих, даже профессор маггловедения на миг застыл, как все вокруг, что было подвластно времени.  Для девушки существовала только вселенная, сотканная из ее чувств и страхов, решительно протянутой руки, нерешительно сомкнутой ладони, и ее тихого вопроса, казалось, застывшего в воздухе. На миг, но и сердце перестало биться. В голове не проносился ворох мыслей и голос, твердивший, что все было зря. Доминик, стоявший прямо перед ней, растворился, как часть мира, где все шло своим чередом, она не видела никого, не ощущала даже себя, словно никогда не была живой, пусть каждый нерв был натянут и мышцы больно напряжены.
"Он сейчас уйдет..." - утвердительно отозвался внутренний голос. Эмма не начнет плакать, переживать, думать о причинах, она готовилась к этому с первой минуты, только ее клубочек вселенной разлетится на осколки, не оставив ни шрама, но погружая в одиночество, когда вокруг сновала такая толпа и даже старые профессора позволяли себе радоваться, словно дети. Она продолжала не видеть ничего, хоть глаза были широко открыты, и только почувствовала теплые пальцы, разжимающие ладонь.
Иллюзия распалась, исчезла, будто ее никогда не было, в памяти миг не оставил следа, мир наполнился прошлыми  красками и шумом. Эмма улыбалась. Возможно, ей казалось, что она счастлива, каким-то сумасшедшим и необычным счастьем, потому что едва ли можно так радоваться чужому прикосновению. Со взгляда пропали настороженность, тени ожидания худшего, она смотрела в глаза Доминику и улыбалась искренне, тепло, немного смущенно, ей стали безразличны причины и следствия, кто они были друг для друга и что случится через мгновение.
Она почти смеялась, когда он нарочито, но красиво поклонился, в принципе, Эмма перестала видеть в нем того несносного сокурсника, который регулярно заставлял злиться или смотреть ошарашенными глазами на очередную выходку. И ей нравилось это, словно неведение несло с собою облегчение. Как много изменил миг, длившийся несколько секунд, и кусочек тепла, подаренный от одного человека другому, разрушивший барьеры.
Она лишь взмахнула ресницами, подтверждая свое согласие, когда на лице уже заиграла плутоватая улыбка. Пока ее не слишком пугал даже центр зала и Баллантайн, который творил что-то несносное. Он был достаточно далеко, пусть и его голос долетал до каждого угла, в таких случаях девушка твердила себе, что по большей части она финка, а не шотландка, чем часто хвалился профессор. МакГонагалл немного деланно вложила ладонь в руку Доминика и, не выдержав, тихо засмеялась. Лучше бы ему не спрашивать с чего ей так весело, потому что она сама не знала ответа. Ей было легко и свободно, она не думала о том, как несправедливо устроен мир, сколько ей предстоит сделать, что изучить, или какие уроки нужно подготовить после каникул. Эмма ощущала себя девчонкой, которую пригласили на бал, и, которая могла не притворяться, скрывая подлинные эмоции. Но едкий внутренний голос вкрадчиво начал шептать, что это ненадолго, и очень скоро она пожалеет о своей открытости. МакГонагалл лишь тряхнула головой, прогоняя навязчивую мысль, ей хотелось сохранить эту искренность. И ей нравилось танцевать. Она с удовольствием ходила на уроки вальса, пусть по-детски там скованно ухмылялась, но ей нравилась музыка и красивые ритмичные движения. Она двигалась немного резко, но в такт, без женской грации, но не зажато. Эмма старалась избегать заглядывать в глаза Доминику, потому что при этом уголки губ предательски ползли вверх.
- Ты хорошо танцуешь, - "мисс Главная Зануда" констатировала факт, она не сочла слова  комплиментом, ведь это действительно было так. Про себя Эмма только радовалось тому, что еще ни разу не наступила на ногу Доминику, хотя держалась достаточно близко, не настолько, как принято в вальсе, но иногда ощущала его тепло, касаясь в движении. Ее совсем не растравило то, что она танцевала хуже, поскольку сейчас она была счастлива без особых на то причин, тяжелые мысли почти не тревожили ее. Она приподняла правую руку юноши, сжимавшую пальцы и, лукаво улыбнувшись,  повернулась, немного опоздав от мелодии. Эмма вернула ладонь обратно на плечо, но теперь лицо, залитое румянцем, было отвернуто в сторону. Она не переживала по поводу того, что не удержала ритм, ее смутило мгновение, когда обернувшись, она оказалось очень близко от парня и почувствовала его дыхание. Но даже сейчас на ее лице была едва заметная улыбка - она не улыбалась столько за весь семестр, сколько за эти полчаса.

Отредактировано Emma McGonagall (2015-03-08 23:17:36)

Обменявшись со Скорпиусом лукавыми взглядами когда он сказал про традицию с омелой, Ника, держа его под руку, направилась вместе с ним в сторону Большого зала, куда уже стекалось все больше и больше народа. К ее удивлению, музыки еще не было, хотя Ника была уверена что провозилась с подготовкой столько, что придут они уже в разгар танцев. На входе их встретило только эхо самозачитавшегося письма, и Ника, заметив перед кем оно надрывается, поспешно отвела взгляд. Сегодня никаких чудных профессором в юбках, все слишком романтично началось, чтобы отвлекаться на такое. Это их со Скорпиусом вечер, остальное должно быть дополнением.
- Вроде бы оформление не слишком отличается от нашего традиционного, - продолжила она тему о тайне с подготовкой к празднику. Хотя ее саму то, что старост не призвали на помощь, наоборот скорее радовало - нашлись лишние часы на панику над прической.
Кивнув кому-то со своего факультета и на секунду отвлекшись от маршрута по залу, Доминика вдруг была увлечена за своим парнем в другую строну, куда Скорпиус не резко, но весьма ощутимо ее потянул. Было ощущение, что он заметил нечто, от чего решил ретироваться. Ника не успела рассмотреть, что, и теперь старалась ни на кого не наткнуться, пока они отходили достаточно далеко от неведомой причины. Их движение было приостановлено одной из пар, с которой они чуть не столкнулись. Это были Максим и Лили.
- Добрый вечер, - Ника произнесла вроде бы стандартное вежливое приветствия с такой теплой улыбкой, что сомневаться, что у нее вечер просто чудесный, не приходилось. То, что Скорпиус ее как бы представил, было тоже скорее в рамках этикета. Они тут все были знакомы. От Лили это прозвучало даже интригующе, точнее прозвучало бы так, не знай Скорпиус из рассказа Ники о странной переделке в библиотеке.
- О, спасибо, Максим, - чуть смущенно улыбнулась девушка на комплимент, и хотела было подхватить фразу и вступить в разговор, как над залом прозвучал голос их сегодняшнего Санты. А следом - первый вальс, на который все вокруг тут же начали приглашать друг друга. Впрочем, торопиться было некуда, пока они просто стояли и говорили, и Максим уже поднял тему о том, что интересного сегодня тут произойдет, но вдруг... Да, она их нашла. Именно их и именно в первые минуты пребывания в зале. Ника подняла голову и заметила над собой аккуратный небольшой букетик омелы.
- Надо же, как она быстро это, - хихикнула девушка, поворачиваясь к Скорпиусу. По традиции пара под омелой целуется, но тут омела висела над ней одной, так что Ника сочла вполне приемлемым для себя сделать первый шаг. Жаль только омела застала их не наедине, а при свидетелях увлекаться не стоило. Поэтому девушка, потянувшись к Скорпиусу, коснулась губами его губ и задержалась в таком положении на секунду, со стороны могло показаться что просто чтобы продлить поцелуй. Но на самом деле чтоб быстро чмокнуть его не один, а два-три раза сразу. Начало вечера было неплохим, а когда все войдут во вкус веселья и перестану лют обращать внимание друг на друга, тогда они и без омелы найдут повод.
- Тепеть я вижу нововведения в оформлении зала, - улыбнулась Ника Скорпиусу. - Омелу сделали летучей чтоб ловила врасплох.
"Интересно... А манящие чары на нее работают?.." - подумала она.

Отредактировано Dominica L. Warrington (2015-03-05 02:25:29)

Шотландец перестал бы вскоре танцевать и без вмешательства со стороны другого профессора. Несмотря на выносливость, годы начинали давать свое, и он уставал от зажигательной пляски. Впрочем, кроме пары первогодок и одного ненадолго залетевшего в зал привидения, никто не пожелал предаться веселью. Так что, чара апатии лишь ускорила приближение момента спокойствия, но не более того.
Да и не до танцев стало учителю, ибо неподалеку случилось происшествие. Естественно, он не видел драку, но что-то подсказывало, что там была именно она. Надев свой первый килт обратно, учитель проследовал к месту происшествия. И чем ближе подходил, тем больше убеждался в правоте своего предположения. Носа коснулся запах свежей крови, от чего к горлу мигом подступил неприятный комок, и рот немного наполнился слюной. Да, сегодня не была ночь полнолуния, но оно приближалось, а с ним обострялись все ощущения и чувства. Не особо страшно, просто лишний раз морщишь нос от чьих-то миазм и тому подобное, но приятнее от этого точно не было
- Так, вот это новость! В мои годы гриффиндорцы дрались со слизерином, а тут вдруг хаффлпафф? – Не без удивления спросил Рамси, протолкнувшись через пласт учеников. Впрочем, он и так видел, кто и с кем подрался. – Ну, уж не знаю, что тут случилось, но, мистер Крам, впредь извольте вызывать обидчиков на дуэль, коль возникает конфликт. В школе есть Дуэльный клуб, в котором законно, по всем правилам, обратившись за помощью с проведением дуэли к тому же декану факультета, можно уладить спор.
Рыжеволосый маг строго посмотрел на болгарина, после чего подошел к слизеринцу.
- Парень, ты как? Не тошнит, голова не кружится? – В колдомедицине маггловед не был силен и потому предпочел просто спросить. – Мистер Малфой хоть Вы и оказали помощь товарищу, но лучше отвести его к врачу. Вдруг у него есть скрытые травмы… Сотрясение например...
Не то чтоб оборотень сильно любил слизеринцев, даром, что сам был на алом факультете в юности, но он был учителем и просто обязан был озаботится благополучием каждого ребенка.
- Мистер Крам… - Отойдя от потерпевшего, вновь обратился к драчуну. – Вам тоже не помешает некоторая помощь. Надеюсь, что Вы не будете противиться?
Что там у болгарина шотландец не знал, мог лишь предположить пару ссадин или что-то в таком ключе. Иначе бы от ученика не пахло кровью, хоть и не так сильно, как от Мартина. Да, вроде бы потерпевшего звали именно так.
- Даже следуя благородным целям, коль такие были, все следует решать цивилизованно. Я уже говорил про дуэли. Покуда Вы в стенах школы, пока Вы ученики, Вы не можете просто пускать в дело кулаки. Вне ее пределов бейте друг друга хоть до посинения, коль это Вам ближе, чем магия. Но в стенах Хогвартса извольте соблюдать правила. Даже когда они в какой-то момент несправедливы и лучше бы ударить, чем пускать в дело чары. Извольте без рукоприкладства, господа!
Слышал бы уходящего после речи к столикам с едой учителя директор, что был в годы его обучения, то точно уронил бы челюсть на пол. Ибо, вспоминая о том, сколько в юности дрался сам Рамси, призыв к цивилизованному решению конфликта был просто нонсенсом с его стороны…

Генри очень ждал оправданий. Каких-нибудь. На его взгляд, вопрос "что здесь происходит" рассчитан именно на то, чтобы перед боссом начинали оправдываться его подчиненные. Было в этом что-то такое... особое удовольствие от возможности доминировать пусть даже и над детьми. Впрочем, как декан факультета, профессор УМС имел возможность доминанты еще и над простыми профессорами. Даром, что он ни тем, ни другим обычно не пользовался, если дело не касалось чего-то такого: драки, ссоры, проделок и так далее. За ошибки необходимо наказывать, потому как если их прощать, никто не вспомнит о том, что это была именно ошибка. А так - отличный урок.
Итак, Рене Крам начал оправдываться и...
Брови профессора Коэна плавно направились к переносице: назвать мисс Куинн шлюхой - это действительно очень неприятное оскорбление, которое действительно прямо-таки спускать с рук не стоит, - но Генри не привык рубить сгоряча и потому, выслушав с каменным вариант развития событий от студента своего факультета, он кивнул и собрался сначала исправить немного созданную Рене проблему с дачей показаний, а потом уже уточнить, что произошло, уже у оппонента болгарина. Но чуть ранее к Мартину уже подскочил Малфой. Это было логично: этот парень потому и стал старостой школы, что умудрялся влезть везде, где успевал. А тут еще и студента его факультета обидели. Хорошо, что глазастый Скорпиус то ли заметил присутствие профессора, то ли вообще слышал, как были сняты баллы с Рене, а то Хаффлпафф лишился бы еще пяти просто так, со злости мистера Малфоя. Нет, конечно, профессор УМС верил в непредвзятость старосты школы. Честное слово, верил!
- Вы видели, что здесь произошло? - вообще мужчина не был уверен в том, что Скорпиус действительно видел, но... мало ли, вдруг оно действительно так? Тогда еще один свидетель, и дело можно будет решить здесь и сейчас, хоть Коэну и не хотелось этим заниматься на балу.
Но, как мы могли бы догадаться, ситуация слишком глупая, чтобы завершиться серьезно: конечно, без маггловеда тут не могло обойтись. Видимо, сегодня шотландец решил, что профессора Коэна и декана Хаффлпаффа вообще не существует: имя не вспомнил, реплику проигнорировал, теперь появился и начал отчитывать его(!) студента (да-да, напомним, что Рене Крам - студент факультета Хаффлпафф, и при наличии рядом декана все разборки надо оставлять ему и не лезть не в свое дело!), справился о здоровье обоих (это, к слову, было правильное замечание, и профессор УМС даже взял его на вооружение), потом почитал мораль всем присутствующим и удалился. С самого появления этого товарища в килте около всей честной компании Генри Коэн вылупился на него чуть ли не с отвисшей челюстью, и даже не сообразил сразу намекнуть лохматому о том, что как бы тут уже есть профессор, разруливающий ситуацию. То, что вещал сейчас маггловед, выходило за рамки восприятия американца просто потому, что этот неотесанный шотландец в жизни никогда не говорил о рамках приличия и морали, а тут выкатил целую лекцию!
Единственное, как Генри Роберт мог оправдать поведение рыжего: заклинание апатии сработало все-таки как-то не совсем так и помогло человеку вылезти из оборотня и на несколько минут завладело сознанием этого болвана. Ну, видимо, как человек, Рамси мог бы быть даже не очень плохим.
Однако... как только Баллантайн с достоинством удалился, декан пришел в себя и в голос заржал. Заржал почти как конь, просто потому, что вынести такое ломающее шаблоны представление оказалось для него не таким уж легким делом.
Впрочем, вскоре пришлось ржать перестать и снова стать серьезным.
- Простите, не вынес разрыва шаблона, - на несколько секунд наплевав на педагогическую солидарность, произнес Генри и принялся слушать показания Мартина, которому уже помог Скорпиус.
Надо признать, профессор УМС тоже не был сторонником свободной любви. По крайней мере, он не любил, когда оную выставляют напоказ каким-нибудь вульгарным образом. Правда, он не знал, о чем именно говорил сейчас Уайт, потому как не видел того, что творилось под омелой в зале, куда больше увлеченный своей прекрасной спутницей, которую ему пришлось покинуть и к которой он надеялся в скорости вернуться.
- Хм... мнения разошлись, как я и предполагал, - из слов Рене было видно, что парень девушку оскорбил серьезно (шлюхой же), а со слов Мартина выходило очень безобидно, - я не вижу ничего зазорного в том, чтобы спать с жабой, - профессор УМС пожал плечами. Все-таки жабы были одними из признанных домашних питомцев в магической Британии (и не только) и лишь у магглов есть какое-то особенное мнение об этих действительно милых, иногда даже немного мохнатых (а вы не знаете о мохнатых жабах?) питомцах, - Вам, мистер Крам, стоит как-то мягче выражать свое мнение о нравах страны, которая дала Вам приют на этот год. Вам, мистер Уайт, стоит в некоторых моментах держать свое мнение при себе, - он ненадолго помолчал, не собираясь сейчас повторять лекцию о дуэлях и прочем, - в медицинском крыле наверняка остался дежурный колдомедик. Можете пойти к нему. Можете попробовать найти кого-то из тех, кто есть в зале. Завтра утром ко мне в кабинет оба. Будем разбираться в том, кто виноват, и что делать. А пока гуляйте. Но учтите, увижу, что вы оказались друг другу ближе, чем два метра, праздник для вас закончится мгновенно.
Генри решил остаться до того момента, как эти ребята разойдутся, и только потом отправиться обратно к Невиллу и Айлин.
- Мистер Малфой, благодарю за содействие, - естественно, он имел в виду оказанную помощь.
Сначала он думал кинуть обезболивающее заклинание, но потом решил, что не надо. Пусть будет уроком. Для обоих. А завтра они уже поговорят серьезнее на этот счет.

Отредактировано Henry R. Cohen (2015-03-05 11:55:17)

Что есть ожидание? Всего лишь мгновения времени, упорядоченные в одну линию и связанные между собой невидимой нитью. Иногда они быстры, словно проносящийся в пространстве луч заклинания, а иногда медлительны, будто престарелая черепаха. А иногда они просто есть и идут параллельно друг другу. Как такое возможно? Нев не знал ответа на этот вопрос, впрочем, он никогда и не презентовал на пост гуру знаний мира. Для него мгновения между вопросом и последующими действиями играли злую шутку, просто уходя в сторону, позволяя взяться за бразды правления телом сущности декана. Особенно после слов Коэна, поделившегося результатами чары.
- Как обычно, Гриффиндор, - хмыкнул Невилл, даже не удивившись такому вердикту. Лонгботтом вообще уже успел про себя перечислить возможных кандидатов на пост садовода любителя, который будет удобрять мондрагору. Но ловить нарушителя декан алознаменного факультета сейчас не собирался. Все-таки сегодня праздник и пусть дети и взрослые хоть немного отдохнут и повеселятся. “Да, здесь не хватает братьев Уизли. Помнится, в прошлый раз они что-то интересное подлили в пунш”.
- Можете не сомневаться, с мисс Сафи ничего не случится за время Вашего отсутствия, - Нев перевел на так и не ответившую на его приглашение девушку, - Понимаю, первый танец уже отдан другому, но я могу рассчитывать хотя бы на второй? Или, вернее, на всего лишь один танец в этот чудный вечер в этом волшебном зале? - тепло улыбаясь продолжил Невилл, краем глаза следя за развернувшейся мини баталией между болгарином и мистером Уайтом. Такой случай лишь подтвердил укоренившуюся мысль Нева, что везде всегда найдутся своим “близнецы”. Пуская тут и не пахло шуткой. Нев хотел было вмешаться, ибо его львиное чувство справедливости взревело зверем, учующего запах свежей крови, но… человек сегодня победил. К тому же как заметил Лонгботтом, профессор УМС уже и сам со всеми разобрался.
- Насчет омелы Вы это верно заметили, мисс Сафи. Она сегодня явно правит балом, впрочем, будь здесь одна личность, то мы бы все услышали, что в ней слишком много Нарглов, вот она и летает сама по себе, смущая всех, - Нев, продолжал улыбаться, вспоминая Луну Лавгуд и то, как она забавно говорила про этих мифических существах. Возможно он и не имеет много шансов на танец с очаровательной практиканткой УМС, но это же не значит, что нельзя насладится разговором с хорошим собеседником?

Отредактировано Neville Longbottom (2015-03-05 14:44:03)

«Боже мой, что происходит? Я все-таки это сделала? Не может быть, такого просто не может быть! Наверное, мне снится. Да, точно. Все это мне снится». Кэтрин, подгоняемая собственными мыслями, бешено целовала девушку и боялась. Боялась того, что Элизабет ее оттолкнет и обзовет сумасшедшей. Нет, серьезно. Куинн ведь не смогла поступить на Гриффиндор, а значит ей можно было бояться – это уже выглядело не столь унизительно. Лаская чужие губы, девушка старалась делать то как можно настойчивее, пытаясь запомнить каждый момент столь сладко безмятежного состояния. Кэтрин была уверена в том, что это первый и единственный раз, когда она так прикасается к Элизабет, когда их ничего не отделяет друг от друга. После того, как поцелуй закончится, а он закончится и Куинн спустится на землю, ошарашенная поступком слизеринки Элизабет презрительно взглянет на нее, отведет взгляд и уйдет, потому что Лашанс не такая - не такая как Куинн. Они абсолютно разные люди, и, что нормально для слизеринки, для гриффиндорки сущий кошмар. Нет, Кэтрин не могла так просто ее отпустить и поэтому держалась за девушку с такой силой, с которой ни за что и ни за кого никогда не держалась раньше. Может быть, после всего, что случилось, Элизабет возненавидит Кэтрин, но, если того стоит поцелуй с человеком, мысли о котором вызывают у нее головокружение, она готова принять это как должное. В конце концов, Куинн не беззащитна и, зная Лашанс, в любой ситуации ей будет на что давить.
Наверное, прошло слишком много времени, Рождественский бал подошел к концу, а все гости разошлись по гостиным своих факультетов, пока девушки самозабвенно целовались. Губы Элизабет казались такими нежными и манящими – ни у кого не было таких губ! – целуя их, у Кэтрин кружилась голова, руки слабели, а ноги становились ватными и совершенно не слушались своей хозяйки. Отпустить Лашанс – вот, что нужно было сделать уже давно, бедная девушка, наверное, умирала от брезгливости. То, что чувствовала Элизабет, для Кэтрин загадка - она была с головой поглощена лишь в свои ощущения, но все-таки смогла заставить себя ослабить хватку, прервать поцелуй и отступить назад.
«Пожалуйста, только без слов», с содроганием сердца подумала девушка. «Просто уйди». Но ни того, ни другого не произошло. Как только Кэтрин оторвалась от чужих губ, Элизабет сама набросилась на нее с продолжением. Удивлению Куинн не было предела, но она быстро спохватилась, углубляя поцелуй. На этот раз, девушка позволила себе обнять Элизабет, когда почувствовала, что руки гриффиндорки обхватили ее плечи. «Так вот, значит, как вы, грффиндорцы, действуете. Вас нужно лишь слегка подтолкнуть и смелости вашей будет не занимать».
На этот раз Кэтрин не спешила прерывать поцелуй первой и очень расстроилась, когда это сделала Лашанс. Предложение выпить, которое в ту же минуту слетело с уст последней, не казалось столь глупым, как все предложения, когда-либо произносимые Элизабет – наверное, тому виной сыграло одурманенное состояние Кэт. Хотя пить в такой щепетильный момент ей совсем не хотелось. Она бы схватила сейчас за руку девушку и отвела бы ее в такое место, где они смогли остаться одни.
- Что ты скажешь на то, если… - начала говорить Куинн с нескрываемой улыбкой, как ее речь прервал грохот, доносящийся с противоположного конца зала. Она заинтересованного развернулась в ту сторону, от куда послышался громкий звук и попыталась понять, что произошло.
- Ты это слышала? – Спросила она у Элизабет, которая стояла рядом и более не вызывала у нее смущения. – Я посмотрю, что там происходит, - Что-то ей подсказывало, что она обязательно должна присутствовать на том месте, но увиденное ее совсем не обрадует. На пути попадались студенты, которые также заинтересовались услышанным, но она отталкивала их, настойчиво пробиваясь вперед. По мере приближения все отчетливей и отчетливей до нее доносились недобрые голоса людей, которые подоспели к месту первыми. Среди них она различила голоса профессора Коэна и Скорпиуса Малфоя, которого слегка недолюбливала. Более того, она столкнулась с Рене, весь вид которого давал понять, что сейчас его лучше не трогать. И как она могла забыть об этом парне?
- Эй, что тут произошло? – Тут же накинулась она на него.

Отредактировано Catherine Quinn (2015-03-08 00:29:27)