Болгарин считал позвавшего его на беседу слизеринца одним из тех людей, что были способны отличить просто предупреждение  от угрозы,  да и просто вести нормальный, что важно, конструктивный диалог. А еще важнее было то, что Скорпиус вполне мог уловить ту границу, при которой Рене перешел бы от слов к простой и отнюдь не цивилизованной практике драки. Да, можно сказать, что это беда младшего Крама. Если его не желали слушать, а точнее слышать, между понятиями есть разница, то, коль ситуация и много чего еще позволяло, он не брезговал пробовать вбить нужное. Без особого  садизма, но чтоб было запоминающееся. Просто и легко, коль тебе требуется, чтоб на тебя обратили нужное внимание и вняли словам, то вдарь в лоб. Твой собеседник мигом забывает обо всем вокруг, кроме тебя, становящегося для него буквально центром вселенной.
Но, сегодня явно можно было обойтись и без кулаков, чему маг был на самом деле рад. Как-то не было у него особого желания портить миленькое лицо старосты. Да, он находил его милым, а вернее то, что тот был достаточно белым, почти как снег. А белый словно снег – это уже Белоснежка. Вроде бы так называли одну принцессу из маггловской сказки, но детали юноша уже не помнил. Очень уж давно был урок Маггловедения про фольклор магглов и о том, как порой сведения о мире магии все же попадают к ним, находя там свое отражение, порой принимая забавные искажаемый человеческой фантазией формы. Правда Рене так и не мог провести аналогию между той принцессой и какой-нибудь волшебницей, либо просто волшебным существом, но это было и не важно. Главное то, что он нашел забавным некое сходство Малфоя с тем персонажем, да и решил, что будет звать его именно так. Естественно, когда будет подходящее время, да и то, лишь про себя. Как ни крути, но староста явно не будет просто пускать в дело кулаки, а от чары в спину никто не застрахован. Не то чтоб парень считал его столь подлым, но репутация дома змей давала о себе знать.
Но, вернемся к делу.
Выйдя из кабинета и пройдя чуть вперед, болгарин встал спиной к стене, оперев на поставленный перед собой посох, как если бы тот был тростью, только явно длиннее, чем надо. А потом последовала тирада слизеринца, которую маг спокойно, совершенно не перебивая, словно бы давая тому выговориться, выслушивал. И лицо его не выражало почти никаких эмоций, кроме разве что пары легких усмешек, едва не переходящих в смешок, но понять причину такой реакции даже сам Крам не мог. Чего уж там говорить о его собеседнике.
- Касательно фамилии, то без проблем, мистер Малфой, - подал, наконец, голос, стоило блондину окончить свою речь, - А что до того, что я Вам не нравлюсь, то было бы даже странно, будь это иначе. – Он сделал паузу и улыбнулся, склонив голову чуть набок.  – Я е не девушка, так что и парням нравиться не должен. Больных расстройством мужеложства в счет не беру… - С губ сорвался нервный смешок. – Да и так уж сложилось, что семьи наши были несколько по разные стороны баррикад, коль Вы понимаете, о чем я, ммм?
Естественно, Скорпиус должен был понять, ведь намек был на его деда и его связи с Темным Лордом. Да и на отца частично его Крам тоже намекал. Детали ему были неизвестны, Виктор не особо любил говорить об этой части своего прошлого, когда вечерами беседовал с сыном у камина, пытаясь воспитать из него человека, а не то недоразумение, что нынче было в Хогвартсе. Но, по правде говоря, младшему Краму хватало и того что он знал. И он бы совершенно не удивился, окажись они в будущем с Малфоем действительно по разные стороны. Как ни крути, а история имеет свойство повторения. Вопрос лишь в частоте ее цикличности.
- О воспитании не Вам судить, но заботу обо мне спасибо, это довольно мило с Вашей стороны. – Болгарин едва сдержался от смешка, кашлянув в подставленный ко рту кулак. – Главное, поступать по совести и как ты сам считаешь нужным, а остальное просто надуманно. Но, коль считаете, что мое поведение не соответствует местному этикету и всему такому, то может и провели бы пару уроков?
Было крайне трудно понять, издевается ли он, либо сказал это на полном серьезе. Впрочем, предложи Малфой ему, в самом деле, уроки,  то Рене даже согласился бы. От части, чтоб поржать, но отчасти и из интереса. Ведь кто как не местный может поведать тебе о том, как же тебе, варвару неотесанному, надо себя вести?..
- Когда язык для тебя не родной, то не так просто дать ответ достаточно емкий и при этом краткий. Вопрос практики и времени, так что тут ничего поделать не могу, отвечаю, как могу. Не молчать же мне на уроках и получать в итоге отметки с пометкой о том, что я вообще не работаю на них, уроках?  - Вопрос в ответ на первое замечание был скорее риторическим. Хотя бы потому, что и так было ясно то, что совсем молчать никто не стал бы, успеваемость нужна каждому, даже тем, кто отрицает это. Другое дело, что с языковым барьером действительно поделать ничего нельзя, ибо бытовая речь все же отличается от более научной. Далеко не всем удается сразу формулировать мысли как надо, а не вывалить все огромным комом биомассы разума.
- Посох не инструмент. – Голос юноши стал неожиданно серьезным. На несколько порядков, чем было до этого. – Это символ. Знания имеют свой вес, имеют тяжесть. И мы обязаны носить их, дабы прочувствовать груз этой ноши. – Рене ненадолго замолчал,  прикрыв глаза и давая собеседнику обдумать их, продолжив говорить, когда открыл их вновь. – Наверное, Вам интересно на кой черт я взял его, коль действовал палочкой? Посох в первой попытке был недалеко. А нам ведь сказали, что все должно быть точно так, как первый раз, не так ли? Я недопонял учителя, а он не понял мою излишнюю скрупулезность,  и в итоге вышло, так как вышло.
Догадаться о том, что этот момент напряг на уроке Скорпиуса было не трудно. Все же, сколь ты не старайся, но до конца сокрыть не сможешь чувства и эмоции. Мелкие движения, интонации и прочие вещи способствовали. Да и просто логика. Скрываемая,  правда, далеко не всегда тогда, когда она действительно нужна.
- В любом случае, посох всегда при мне, даже если в руках его нет…
Маг загадочно улыбнулся, а потом пространство возле посоха словно бы на миг схлопнулось и он пропал. Пояснять то, что это было заклинание седьмого курса, изучаемое исключительно в Дурмстранге, юноша не стал. Достаточно было того, что Скорпиус только что увидел. И наверняка это запомнит, да будет осторожнее, даже если у Рене не будет при себе палочки. Ведь теперь он знал смысл   слов   о   том,  что ученики Дурмстранга никогда не остаются с пустыми руками и без оружия.
Освободившиеся руки были мигом сложены под грудной клеткой. При этом  парень удобнее прислонился к стене, да и еще согнул одну ногу, оперев ее во все туже стену. Третья тема беседы, при всей простоте и ясности высказывания Малфоя, была для Крама несколько больной, что ли.
- Темная магия… Будет трудно не говорить о том, что для тебя нормально и естественно… - Он наклонил чуть голову и стал говорить чуть тише, дабы слышать мог только староста. Так, он хоть и поднимал запретную тему, но одновременно вроде как и прислушивался к просьбе собеседника.  И тут очень тонкий момент, ибо болгарина можно было просить, но отнюдь не требовать или приказывать. Лишь при первом варианте он мог прислушаться и пойти на встречу, а при иных послал бы и все. – Чем больше ее запрещают, тем больше будет желающих ее узнать, ибо то, что запретно, то всегда манит. Знание, само по себе, не несет вред. Вопрос в том, кто и как использует темные чары. Чтоб не было претендентов в Темные Лорды нужно воспитывать магов с верным мышлением. А слов о том, что то плохо и потому нельзя, как по мне, то мало. - Чародей серьезно посмотрел в глаза Скорпиусу, словно выискивая там нечто. – Только когда ты изучаешь темную магию. Только тогда ты начинаешь действительно понимать ее природу и опасность. Только тогда ты не будешь ее использовать, только так. А если крыша улетела на Карибы,  то тут никакие запреты не спасут. Да и нет никакой темной магии, есть неверное мышление, да, если хотите, темный разум. Но, это сугубо мое мнение и оно наверняка тут никого не заинтересует.
Ответ был окончен и молодой человек не знал, что еще можно было к нему добавить. Да, он мог постараться не говорить на запретную тему, но она все равно прорывалась бы наружу. Хотя бы из подсознательного желания дать другим понять, что запретами они показывают лишь свой страх, да неспособность противостоять Тьме. Ибо людям свойственно запрещать то, что они не могут контролировать. А само понятие темной магии было больно уж расплывчато, ведь любой чарой, особенно боевой, можно было нанести вред, причем непоправимый. А значит, что угодно могло быть внесено в список под запрет.
- Малфой, послушай… --  Рене вдруг решил неожиданно задать вопрос,   довольно личный. – Представь, ты владеешь Империо. Дорогой тебе человек вот-вот прыгнет с обрыва, и ты не успеешь оттащить его. И все слова бесполезны. Стал бы ты использовать Империо на близко тебе человеке, лишь бы спасти его? Если это единственный вариант спасения? Или дашь умереть, а все потому, что это темная магия и непростительное проклятие?
И он замолк, ожидая ответ и реакцию слизеринца. Сам Крам точно знал, что использовал бы, ибо не смог бы иначе. Сам бы себя потом не простил бы за то, что не смог ничего сделать, хотя   бы попытаться что-то совершить. Для него не все зло всегда было злом и потому темные искусства были нормой жизни. Надо лишь уметь думать головой и понимать то, когда зло может стать добром и благом…

Неожиданное вмешательство Максима в разговор было встречено довольно-таки равнодушно, по крайней мере внешне - ни снова заговоривший слизеринец, ни выходец из Дурмстранга, который лишь прикрыл на время веки в ответ на прямое обращение к нему не стали прерывать свой диалог ради ворвавшегося в него русского волшебника. Впрочем, последнего это нисколько не задело, поскольку свое мнение он высказал, хотя и довольно эмоционально, но достаточно чётко и обоснованно, а уж соглашаться с ним Краму или нет, было не его заботой.
Меж тем тем Скорпиус как ни в чём ни бывало продолжал прерванный появлением Воробья разговор, который, судя по его ответам, имел непосредственное отношение вовсе не к Тёмной магии, а к только что закончившемуся уроку и поведению болгарина на нём. При упоминании о посохе мальчик слегка улыбнулся уголками губ, вспомнив то размашистое движение, с которым Рене закинул его на плечо и лишь на словах о "фокусе" запоздало заметил отсутствие этого магического атрибута в данный момент.
"Что за фокус? Куда он его убрал?" - любопытно подумал Максим, принявшись разглядывать крепкую фигуру болгарина в поисках припрятанного в складках одежды предмета. Привыкший мыслить и в маггловском, и в магическом ключе мальчик одинаково был готов и к тому, что посох может складываться телескопически или каким-либо иным способом, и к тому, что он может быть уменьшен или изменен при помощи какого-то известного любому выходцу из Дурмстранга заклинания. Однако разгадать секрет "фокуса" ему не удалось, поскольку монолог Малфоя всё-таки перешёл к Тёмной магии и правомерности её применения.
Сделанное вскользь замечание по поводу своего вмешательства в разговор мальчик пропустил мимо ушей - сделанного не воротишь, да и в том, что он должен был высказаться по поводу предложенной Крамом ситуации, Максим ничуть не сомневался. Тут дело было не столько в отношении к Тёмным искусствам, которые были по-своему интересны молодому человеку, но лишь на уровне теоретического знания, а в самой постановке вопроса болгарина, которая подразумевала отсутствие всякого иного выхода из описанного. Смекалистый мальчишка вполне обоснованно считал, что выход есть всегда - важно лишь суметь его увидеть, а не ударяться в панику и доходящие до маразма крайние меры, вроде пресловутого Империо.
"Жестоко!.." - присвистнул про себя Максимка, услышав вариант Скорпиуса, который при всей своей радикальности был бы очень даже эффективным против проникнувшегося суицидальными мыслями гипотетического "друга". Предложенное блондином решение настолько же соответствовало духу Слизерина, насколько не вписывалась в представление о Хаффлпаффе идея Крама.
Последний же, выслушав все замечания Малфоя, начал как-то издалека и, по мнению Максима, не совсем в тему. Мальчик непонимающе поднял бровь, услышав о его планах на будущее. Его слова о быстрой и безболезненной казни при помощи Авады действительно звучали как извращение, как попытка палача откреститься от клейма убийцы.
К чему этот прочувствованный монолог о милосердии, если он готов убить человека на месте без суда и следствия? К чему слова о прогнившем мире и лицемерии, если они говорили совсем о другом?
Не успел озадаченный Воробей постичь логику болгарина, как тот поспешил откланяться. И, не имея возможности задать уточняющие вопросы в спину удаляющемуся Рене, мальчик перевёл взгляд на Скорпиуса:
- Ты понял, к чему он это сказал?... - спросил он, глядя на собеседника со смесью удивления и непонимания.

Слушая пламенный монолог болгарина, Максим практически не смотрел на Скорпиуса, а потом не мог увидеть, как менялось красивое лицо слизеринца в ответ на слова Крама. Лишь после его ухода мальчик заметил, что Малфой похоже удивился услышанному не меньше его самого. Удивился и, судя его холодному и острому, как лезвие бритвы ответу, разозлился. Причины подобного состояния мальчику были не совсем ясны, однако он и сам был задет до глубины души тем, что сказал Рене. Он передёрнул плечами и снова посмотрел вслед удалявшемуся парню:
- Бред какой-то... - отозвался Воробей.
Крамовские планы на будущее, его позиция по отношению к системе правосудия, его пафосная речь о лицемерности верхов и слепом подчинении низших чинов... звучали как прощальные слова героя какого-нибудь банального до последней строчки приключенческого романа, фантастического фильма или, на худой конец, комикса. Для пущего эффекта не хватало только развевающегося за плечами плаща (который с успехом могла бы заменить мантия) и обстановки, чуть более атмосферной, чем коридор у кабинета для семинаров по нетрадиционной магии.
Мальчик мотнул головой, силясь внушить себе, что Рене был более, чем серьёзен, высказывая свою точку зрения... но даже в этом случае Воробью не удавалось его понять. Как можно было так просто рассуждать о правосудии и справедливости, осуждать существующую систему и одновременно высказывать готовность вершить суд на месте, безо всякого суда и следствия? Как он собирался определять, кому жить, а кому умирать? Самостоятельно, или по чьей-то указке?
Воробей тщетно пытался связать концы с концами, но они расползались в его руках, словно некачественный бинт на повязке. Ассоциация Малфоя, неожиданно яркая и жестокая, заставила его снова посмотреть на слизеринца и кивнуть:
- Не знаю, насколько хорошо он вписывается в этот образ, но остервенелого фанатизма у него явно выше крыши. Как вообще можно пороть подобную чушь с таким серьёзным лицом? - вопросом на вопрос ответил мальчик, а затем усмехнулся: - Впрочем, ты прав - палач из него вышел бы отличный, хоть прямо сейчас в средневековье отправляй...
Сказав так, Воробей нахмурился - за всеми этими разговорами он почти забыл, о чём, а точнее о ком собирался переговорить со слизеринцем. Пылкое воображение мгновенно нарисовало ему пугающе яркую картину ареста Мишеля аврором-единомышленником Крама. Ареста, безо всяких обиняков переходящего в казнь.
- Как бы то ни было, я попросил тебя остаться не за тем, чтобы обсуждать нашего любителя крайних мер, Малфой. - отвлекаясь от неприятных мыслей, начал Максим.

Скорпиус Малфой, по мнению Максима, был очень искренним человеком. Искренним и не обделённым умением жёстко и хлёстко высказывать своё мнение о людях, не только за глаза, но и прямо в лицо. Иные бы назвали это грубостью или неприкрытым хамством, кто-то счёл бы недостатком воспитания... Воробьёв же, будучи сам довольно-таки честным человеком, отнёсся к далеко не лестной характеристике болгарина спокойно. Хотя он бы просто назвал Крама дураком.
Это нехитрое умозаключение недолго занимало своё место в вирхастой голове русского волшебника, сменившись вскоре размышлениями совсем другого толка. Вызвать-то острого на язык слизеринца, не преминувшегося пройтись и по его "эффектному" вмешательству в диалог с Рене, на разговор он вызвал, а вот толком обдумать, о чём они будут говорить, не успел.
А потому мальчик лишь хмыкнул в ответ на его слова и снова затих на некоторое время, собираясь с мыслями.
Основная проблема была в том, что у них со Скорпиусом было чертовски мало общего. Парочка общих знакомых, несколько совместных занятий, да дежурные приветствия в коридорах школы. А потому, несмотря на то, что русский знал об их дружбе с Мишелем, ему не было известно, как известие об аресте египтянина было воспринято Малфоем и что он мог предпринять или не предпринять в связи с этим.
Как показала практика, наши желания далеко не всегда совпадают с возможностями. Блондин мог находится как в том же положении, что владеющий лишь косвенными слухами и непоколебимой верой в невиновность Ру Максим, так и в гораздо, гораздо более выгодном...
Единственное, о чём действительно следовало не забывать, это то, что слизеринцу тоже вряд ли что-либо известно о том, что значит взбудоражившее весь Хогвартс событие для русского волшебника и что он собирается с этим делать. Рассудив таким образом, мальчик едва заметно выдохнул и заговорил:
- На самом деле, я просто собирался с мыслями. - отозвался он с лёгкой улыбкой: - Мы оба знаем, что случилось с Мишелем и какие слухи бродят вокруг этого дела.
Макс нахмурился, вспомнив высказывания некоторых студентов:
- Я не верю в что, что Ру это сделал. Не верю и намерен во что бы то ни стало это доказать. - здесь мальчик заметно замялся, не зная, как высказать свою просьбу (или вопрос). Немного подумал, мотнул головой и посмотрел в глаза собеседника прямо и решительно: - Дело в том, что мне известно не так уж много и потому я хотел предложить объединиться и найти настоящего убийцу профессора! Ты согласен?

Отредактировано Vorobev Maksim (2015-04-24 12:41:55)

Вызывая слизеринца на встречу с намерением предложить помощь и сотрудничество, Максим был готов получить отказ. Причин этому было множество. Взять хотя бы огромную разницу между Скорпиусом и Воробьёвым во всём, начиная от происхождения и воспитания и заканчивая отношением к миру в целом и Мишелю в частности. Однако именно с него и начиналось всё их немногочисленное сходство и та самая, быть может и стремящаяся к нулю, но существующая возможность найти общий язык. Именно она позволила этим двоим стоять сейчас друг напротив друга в тускло освещённом коридоре близ кабинета для занятий по нетрадиционной магии. Поэтому юный волшебник сейчас столь серьёзно, без тени улыбки на подвижном лице, смотрел на своего собеседника.
Его вопросы, простые и логичные, следовали один за другим, складываясь в самый настоящий допрос с целью выяснить "компетентность" русского, которому вздумалось поиграть в детектива. Было видно, что слизеринец и так знает его ответ и хочет, чтобы и сам Максимка это понимал. Он же молчал, не пытаясь ничего вставить между репликами Малфоя. Мальчик лишь опустил голову в тот момент, когда поток вопросов на время иссяк и слизеринец пошёл прочь от места, где они стояли. Задержавшись лишь на мгновение, Максим нагнал его и пошёл рядом, глядя на него хмуро, исподлобья. Крыть было нечем, а потому он продолжил слушать.
Его слова, неприкрытая насмешка в сторону почившего профессора и довольно жестокая позиция по поводу его смерти несколько удивили мальчика. Несмотря на то, что убитый действительно обладал просто на диво неприятным, если не сказать злобным характером и пользовался заслуженной нелюбовью студентов, Максим никогда не желал ему зла настолько, чтобы считать, что вредный старикашка заслуживает смерти, тем более такой грязной и страшной... Это отношение слизеринца к нему лишний раз подчёркивало и без того немалую разницу между ним и русским волшебником.
В который раз восхитившись язвительной искренности своего собеседника, мальчик задумался уже над тем, что их объединяло. А именно тот факт, что, руководствуясь совершенно отличными от него соображениями, Скорпиус тем не менее не верил в виновность Ру. Осознание этого вызвало краткую торжествующую улыбку, которая, впрочем, вскоре растаяла под взглядом собеседника.
Его вопрос заставил мальчика сбиться с шага и замереть на месте вслед за Скорпиусом. Некоторое время Воробей смотрел на него молча, затаив дыхание, а затем отвёл взгляд. Максимка понимал, что блондин может вкладывать в своим слова несколько иное значение, а потому не торопился с ответом. Для него сама ситуация с Мишелем была в высшей мере несправедлива, и разрешить её, вызволить друга было и тем самым "спасением" и позволяла восторжествовать справедливости. С другой стороны, он ведь был гораздо больше озабочен, чтобы вернуть свободу другу, чем разыскать истинного виновника произошедшей трагедии. Просто до поры, до времени, до самого этого вопроса, адресованного ему умным слизеринцем, он не осознавал этого в полной мере. Знак равенства между "спасти Мишеля" и "найти убийцу" перед внутренним взором русского медленно, но верно изменялся в пользу первого, превращаясь в символ "больше".
"Больше или больше или равно?.." - промелькнуло в голове у мальчика в тот момент, когда он снова поднял взор на Скорпиуса:
- Спасения, Малфой. - наконец ответил он. А затем облизнул пересохшие губы и сказал: - Для меня, что случилось с Ру... те слухи, который начали гулять по школе... уверенность некоторых в том, что только он может быть убийцей.. кажется самой настоящей несправедливостью. Мишель не убийца. Он мог оскорбить, мог пригрозить... но он никогда бы не стал марать себя убийством.
Кулаки мальчика сжимались и разжимались, пока он говорил об этом, а на щеках появился румянец. В отличие от Малфоя, он не допускал, а точнее не хотел бы допускать возможность того, что его друг всё-таки совершил эту чудовищную расправу над склочным профессором, однако и полностью выбросить её из головы не мог. Слишком глупо и однобоко было бы думать так. А потому он запнулся и, ненадолго отвёл глаза, прежде чем продолжить:
- Даже если все эти люди правы, и Ру сделал это, я всё равно намерен его выручить. Он не мог просто так лишить жизни человека.

Озвучив своё мнение, Максим пытливо уставился на Малфоя в ожидании его решения. В этом деле очень многое зависело от того, согласится ли горделивый слизеринец сотрудничать с русским или нет. На стороне Воробья был энтузиазм, безоглядная вера в невиновность друга и готовность перевернуть замок вверх дном в поисках соответствующих доказательств. На стороне Скорпиуса, как однокурсника Мишеля и его друга, была большая осведомлённость о сложившейся ситуации и его отношениях с окружающими людьми, в том числе и покойным профессором.
Сам Максимка, хотя и проводил с египтянином много времени, всех подробностей знать не мог. А какие-то, в силу особенностей характера, попросту не замечал. Юный волшебник не был таким уж тонким психологом, чтобы сходу определить симпатии и антипатии другого человека. Он не давал себе особого труда в них вникнуть и чаще лишь отмечал какие-то внешние проявления человеческих взаимоотношений. Поэтому он не мог не просиять в ответ на дружелюбную улыбку слизеринца, что бы за ней не стояло. Не так уж было важно неприязненное в целом отношение Малфоя к его неугомонной персоне, куда важнее был сам результат!
Блондин недвусмысленно принял его сторону, а значит так или иначе они сработаются! А уж что именно из их короткого диалога подвигло его согласиться, не имело особого значения.
Меж тем Скорпиус, не теряя времени даром, перешёл сразу к делу. Говорил он довольно серьёзно, однако в голосе чувствовалась некая насмешка. Русский уже понимал, что блондин не рассчитывает получить от него какие-то теории случившегося, доказательства или же опровержения вины Ру, основанные на чём-то большем, чем его личная вера в друга. Однако юный волшебник вполне был готов с этим мириться, тем после того, как заручился поддержкой языкастого слизеринца.
- Нет, кандидатов на роль убийцы у меня пока нет. - качнул головой Максимка, беззлобно усмехаясь в ответ на колкость Малфоя: - В противном случае, думаю, я бы тут не стоял. Профессор и правда был редкостной занозой в заднице, но у меня пока нет идей, кому могло прийти в голову избавиться от него столь радикальным способом.
Сказав так, мальчик слегка нахмурился и задумчиво потёр пальцами подбородок. Начать расследование ему хотелось буквально со всех сторон, однако толка от такого распыления не будет. Поэтому стоило бы сперва расспросить Малфоя.
- Я бы хотел увидеть место преступление, а также ознакомиться с уликами. - вновь заговорил он, отвечая на первый вопрос: - Первое, скорее всего, ещё оцеплено, а второе находится у следователей, так что осуществить это будет довольно-таки трудно. Потом я бы поискал дополнительные улики и опросил свидетелей и тех, кто непосредственно общался с Мишелем в день убийства.
Говоря так, он встретился глазами с Малфоем и после непродолжительной паузы предложил:
- Может, осядем где-нибудь в пустом кабинете и всё обсудим? - сказал он, кивнув в сторону ближайшей приоткрытой двери: - Что тебе самому известно об этом деле?

Озвучив свои размышления, Максимка выжидающе уставился на Малфоя. Он почему-то был абсолютно уверен, что тому есть, о чём ему рассказать. Причины такой непоколебимой веры в осведомлённость слизеринца были самыми разными  - от абсолютно неоспоримых, вроде дружбы между Малфоем и Мишелем и вытекающего из неё беспокойства за судьбу последнего, до довольно-таки расплывчатых, основанных на том уверенном и язвительном тоне, с которым молодой человек интересовался имеющейся у Воробьёва информацией о преступлении.
Замерший рядом с выбранным кабинетом русский уже заранее был готов к очередной исполненной нескрываемого сарказма тираде, после которой последует разъяснение деталей расследования и соответствующие выводы и предложения. Однако этого не произошло, и Малфой сразу перешёл к делу, упомянув, что злополучный коридор уже свободен для посещения.
Услышав это, мальчишка едва не подпрыгнул от нетерпения - ему захотелось немедля направиться туда и облазить всё сверху донизу. Он уже почти было открыл рот, чтобы предложить осмотреть место преступления вместе, как Скорпиус заговорил вновь.
- Да, если бы у следователей было достаточно улик против Мишеля, дело было бы уже закрыто. - заметилл Максимка, по привычке использовав маггловское словечко вместо более привычного уху волшебника "аврора".
Когда Малфой неожиданно встретился с ним взглядом, мальчику отчего-то почудилось, что сейчас он скажет что-то вроде: "Ты прав". Или, что более реально, в очередной раз посмеётся над столь очевидными выводами. Однако слизеринец превзошёл все его ожидания...
- Слушай, это же отличная идея! - вскричал Воробьёв, напрочь позабыв о собственном желании уединиться и тем самым сохранить в секрете их разговор. Он энергично стукнул кулаком по собственной раскрытой ладони и яростно закивал: - Конечно, справлюсь, не вопрос!
Запоздало вспомнив о том, что следовало бы вести себя потише, Максимка заговорил уже чуть ли не шёпотом:
- Если и есть такое заклинание, оно вряд ли входит в школьную программу. Слишком уж сложное, вряд ли ниже уровня Maxima... - поделился он своими нехитрыми выводами: - Я сегодня же покопаюсь в библиотеке и, если не найду упоминание о нём в общем отделе, выпрошу у куратора допуск в запретную секцию. У меня курсовая по зельеварению, для неё нужна целая куча разнообразной литературы, так что он выпишет мне его без проблем.
Поведав это, мальчик вдруг неожиданно широко улыбнулся собеседнику:
- Ты настоящий гений, Скорпиус. Спасибо! - искренне поблагодарил он и, развернувшись, поспешил в сторону библиотеки. Пройдя с десяток шагов, Максимка обернулся:
- Я дам знать, как только что-то найду. До встречи! - воскликнул русский и, не тратя более ни минуты, побежал к лестницам.